Четверть века назад в России начались печально известные либеральные реформы, в итоге поставившие страну на грань существования
Ровно 25 лет назад в России, которая к тому моменту еще входила в состав доживающего последние дни Советского Союза, начались радикальные экономические реформы, призванные обеспечить переход страны от социалистической к капиталистической экономической системе. Выступавшие с телевизоров тогдашние экономисты и политики практически все как один твердили о необходимости скорейшего перехода к полноценным рыночным отношениям и демонтажу советской экономической модели. Во многом эти призывы находили отклик у значительной части населения, совершенно справедливо винившей тогдашнее руководство СССР в своем бедственном положении. Тогда казалось, что нужно только снять партийный диктат и дать экономике свободу, и в стране настанет изобилие. И жить советские люди будут не хуже американцев, пропаганда потребительского образа которых вовсю была запущена. Однако последующие события показали, что пришедшие к власти люди, среди которых видное положение занимал экономист Егор Гайдар, вовсе не намерены были строить тот самый «цивилизованный рынок», о пользе которого они так любили рассказывать доверчивому населению.
Официальный старт реформам был дан 15 ноября 1991 года, когда президент России Борис Ельцин подписал пакет из десяти правительственных указов, предполагавших начало перехода страны к рыночной экономической модели. Для проведения комплекса реформ еще шестого ноября было образовано новое российское правительство – так называемый «кабинет реформаторов». В его главе встал сам Ельцин, а ключевую на тот момент должность заместителя председателя правительства по экономической политике занял ученый-экономист Егор Гайдар, который впоследствии займет еще и должность министра финансов. Именно Гайдар станет ответственным за всю политику реформ, которая проводилась при его непосредственном кураторстве.
Сам Гайдар, которому Ельцин безоговорочно доверял, исповедовал модную на тот момент теорию «шоковой терапии». Комплекс мер, предлагаемый теорией, включал в себя моментальную либерализацию цен, значительное сокращение денежной массы в целях недопущения стремительного роста инфляции, а также приватизацию нерентабельных предприятий. Несмотря на критику, которой теория подвергалась со стороны многих западных экономистов, сам Гайдар фанатично в неё верил. Он был убежден, что спустя несколько месяцев после первого шока рынок заработает в своем нормальном темпе, что приведет к стабилизации экономики и уровня жизни населения. Придя в правительство с двумя главными терминами своей жизни – либерализация и приватизация, реформатор предполагал, свободное формирование цен без государственного участия позволит создать лучшие условия для бизнеса, а приватизация госсобственности сформирует прослойку эффективных собственников.
Ельцин и Гайдар
Куратор экономической политики неоднократно утверждал, что либерализация экономики будет завершена уже к осени 1992 года. Столь «стахановские» темпы привлекали и Ельцина, который в тогдашних не самых благоприятных для него политических условиях был увлечен поиском как можно скорейшего решения экономических проблем. На деле, как первый, так и второй жестко ошиблись: Гайдар обманывал сам себя, Ельцин же просто позволил ушлому экономисту ввести себя в заблуждение. «Поспешишь – людей насмешишь», – утверждает известная русская поговорка. Да только гражданам страны, выступившим на тот момент в роли подопытных крыс для либеральных экономических экспериментов, было в итоге совсем не до смеха.
Практически сразу после подписания пакета указов 15 ноября правительство сняло ограничения на приобретение иностранной валюты как физическим, так и юридическим лицам. Кроме того, гражданам России отныне дозволялось открывать валютные счета в отечественных банках, а российские предприятия получили полную свободу действий на внешнем рынке. Тем не менее, это было лишь прологом для реформ.
Настоящая «экономическая революция» началась в январе 1992 года, когда в «свободное плавание» были отпущены цены на товары, а затем предприятиям и гражданам разрешили вести торговые, посреднические и закупочные операции без специальных на то разрешений. Повсеместно стали появляться стихийные рынки, которые со временем стали превращаться в своеобразные «государства в государстве». Хозяйничали в них, как правило, выходцы с Кавказа, из Китая, Вьетнама и других стран, извлекавшие огромные доходы путем искусственного взвинчивания цен на товары. Рыночных механизмов там и близко не было, зато уровень преступности был зашкаливающим.
Как итог, после начала либерализации цен их уровень резко повысился. Уже в январе потребительские цены увеличились в 3,5 раза, а за весь 1992 год – в 26 раз. В дальнейшем темпы роста потребительских цен только выросли, увеличившись в следующем 1993 году в 9,4 раза. Продолжился рост цен и в 1994 году. Наиболее сильно выросли в цене те товары, которые за годы советской власти искусственно занижались в стоимости: на молочную продукцию – в 7502 раза, на хлеб и хлебобулочные изделия – более чем в семь тысяч раз. Всего же, утверждают эксперты, за несколько лет с начала либеральных экономических реформ цены на продукты в среднем выросли в 1937 раз. При этом самое низкое увеличение цен было на картофель – «всего лишь» в 787 раз и на мясные консервы – в 720.
В то же время стремительными темпами увеличивался рост неплатежей, обесценивалась заработная плата. Уже после первого скачка цен в январе 1992 года, прожиточный минимум оказался в четыре раза выше минимальной заработной платы и всего лишь на 10-15 процентов меньше среднего уровня заработной платы в промышленной отрасли.
Доходы населения резко упали, а их сбережения оказались обесцененными. Резко увеличилось количество смертей и уменьшилось количество рождений, что привело к глубокой демографической яме, которую более-менее удалось пережить лишь благодаря притоку мигрантов. Стремительными темпами росла безработица, а также инфляция. Недопущение значительного роста последней, в соответствии с теорией «шоковой терапии», и было тем необходимым условием для успеха реформы.
На деле Центробанк, для покрытия дефицита бюджета, начал масштабную эмиссию, в результате чего обесценивание рубля по итогам 1992 года составило более 2600 процентов. Вместе с этим без оборотных средств осталась масса российских предприятий. А предпринятая среди первых мер в ноябре 1991 года либерализация внешней торговли дала путь в Россию дешевым потребительским товарам из-за рубежа, что привело к краху отечественной легкой промышленности.
Пустовавшие до начала реформ магазины, хоть и стали заполнены всевозможными импортными товарами на любой вкус, однако при этом большинство людей, обнищавших и зачастую оставшихся в результате потери работы без средств к существованию, не могли позволить себе купить эти товары. Изобилие на полках магазинов и неспособность людей приобрести эти товары, естественно, злило и раздражало людей, повышало градус социальной напряженности.
Хорошо характеризуют творившееся тогда в России строчки из книги тогдашнего генерального прокурора России Юрия Скуратова «Вариант дракона»: «В Сыктывкаре, я знаю, у работницы целлюлозно-бумажного комбината умерла от голода пятилетняя дочка. Из Бурятии мне пришло письмо с жалобой на то, что дети там спасаются от голода комбикормом. Есть смертельные случаи – комбикорм в желудке разбухает. В желудках умерших детишек находили опилки - больше есть им было нечего».
***
В целом же либерализация цен и внешней торговли стали первыми провалами либеральных реформаторов. Следующий крупный провал правительства Ельцина-Гайдара был связан с приватизацией.
Передача значительной доли госсобственности в частные руки, по мнению реформаторов, позволила бы создать в России прослойку экономических управленцев, ставших бы основой для «нового русского капитализма». Предполагалось, что частные собственники не в пример государства смогут гораздо более эффективно распорядиться своими активами. Такими собственниками, предполагали в правительстве, должно стать само население, для которого были выпущены ваучеры – ценные бумаги номиналом 10 000 недономинированных рублей за одну штуку. Каждый ваучер означал право его собственника на акции тех или иных предприятий.
На деле же выпущенные летом 1992 года ваучеры быстро превратились в никчемные бумаги, стоимость которых приравнивалась к двум-трем бутылкам водки, на которые, собственно говоря, многие и их и разменивали. Кто-то, впрочем, оказался поудачливее, сумев обменять ваучер на автомобили и другие полезные вещи, самым удачным вложением, как оказалось было в «Газпром». Большинство же ваучеров были куплены у людей спекулянтами, а сама приватизация оказалась очередным масштабным обманом населения либеральными реформаторами. Широкого слоя собственников среди простых граждан так и не было создано, а сама ваучерная приватизация в итоге привела к сосредоточению огромного количества предприятий в руках небольшой группы жуликов и махинаторов, которые затем стали олигархами местного и федерального уровня, предопределяя политику соответствующего уровня властей.
В ходе дальнейшей гайдаровско-чубайсовской приватизации более пятисот крупнейших предприятий России стоимостью около 200 миллиардов долларов ушли в частные руки всего лишь за 7,2 миллиарда. Так, одно из крупнейших автопредприятий страны на тот момент – московский «ЗИЛ» со стоимостью в более чем миллиард долларов был продан за четыре миллиона. Здания Московского института повышения квалификации руководящих кадров со стоимостью в 100 миллионов долларов – за восемь. Там, где не удалось «мирно» договориться, договаривались силой: на одном только Тольяттинском автозаводе в результате передела сфер влияния между тамошними бандитскими группировками погибли более 500 человек.
Запад, как утверждали современники событий, активно наблюдал и принимал то или иное участие в российской приватизации. Так, бывший вице-премьер Владимир Полеванов в одном из своих интервью утверждал, что в Госимуществе сидели около 35 западных «советников» – сотрудников иностранных компаний. «В основном американцы. Свободно пользовались базой данных. Могли заранее знать, где, когда и на каких условиях пройдут аукционы по продаже госимущества, даже когда это составляло не просто коммерческую, а государственную тайну», – признался Полеванов.
Стоит отметить, что вместе с Гайдаром в приватизации активное участие принимал тогдашний заместитель председателя правительства Анатолий Чубайс, который познакомился с Гайдаром еще в пору их совместной работы на научном поприще.
Взгляды двух товарищей, объединившихся в рамках так называемой «ленинградской группы», с тех пор были практически одинаковы: как первый, так и второй максимально цинично относились к России и её народу. Бывший мэр Москвы Юрий Лужков как-то вспоминал: «В Зеленограде наша медицина зафиксировала 36 смертей из-за голода. На это Гайдар ответил просто: идут радикальные преобразования, с деньгами сложно, а уход из жизни людей, неспособных противостоять этим преобразованиям, – дело естественное».
А в одном из своих интервью Гайдар утверждал, что кризис – это «лекарство», а кто им не лечится, тот погибает в соответствии с законами природы. Такой же «звериный либерализм» исповедовал и Чубайс, известный своей фразой о том, что не надо переживать по поводу того, что в стране умрут тридцать миллионов человек. «Не думайте об этом – новые вырастут», – откровенно выразился как-то нынешний глава госкорпорации «Роснано».
В тогдашней администрации президента и в его окружении народ называли не иначе как быдлом. И подобное циничное отношение либеральных реформаторов к российскому народу совершенно не удивительно, если посмотреть на то, что реформы Гайдара и его сподвижников сделали с Россией.
Глава экономического блока в ельцинском правительстве, желая на деле испытать свои теоретические выкладки и идеи, подпитываемые разного рода советниками из США и Европы, в процессе реформ совершенно игнорировал задачи развития реальной экономики и инфраструктуры, зато совсем не чурался сбрасывать с государства его социальные функции и задачи.
Разбазариванием ценной государственной собственности в нечистые руки, сознательным снижением роли государства и его ответственности в социально-экономической сфере, а также полной зацикленностью на опасных играх в монетаризм, либеральные реформаторы привели экономику страны к полному краху, уже к 1993 году подведя Россию к пропасти гражданской войны.
Именно правительство Ельцина-Гайдара наглядно продемонстрировало россиянам, что значит «дикий капитализм» и звериные законы «неорусского рынка». И это при том, что еще несколько лет назад россияне, а если быть более точным, то граждане Советского Союза, наивно верили в свободный рынок, либеральную экономику и прочие элементы западной экономической системы, которая, по их мнению, должна была спасти страну, увязшую в «неэффективной» социалистической экономике. Подобные настроения у граждан создавались и подогревались советским «перестроечным» руководством, видевшим в переходе к рыночной экономике единственную возможность решения накопившихся экономических проблем.
Конечно, были люди, которые не испытывали эйфории по поводу рынка, совершенно справедливо замечая, что сравнивать Россию и Запад в плане проведения экономических реформ не совсем корректно. Действительно, на Западе капитализм строился столетиями, тогда как Явлинский, Гайдар и прочие приближенные Ельцина рассчитывали построить его за несколько лет, а то и месяцев, соревнуясь за внимание президента, подсовывая ему различные «спасительные программы».
Понимали необходимость преобразований и простые люди, которые, однако, вряд ли могли предугадать то, что было уготовано им куратором экономической политики в правительстве «новой России». Тем сильнее был испытанный от новых реалий шок, и тем сильнее в итоге оказалась сделанная России прививка от либерализма. Люди, поняв, что их просто обманули, унизили и бросили погибать, после этого быстро избавились от той наивности, которую они испытывали по отношению к либерализму на заре реформ.
Именно это в итоге и предопределило дальнейшую неудачу либеральной идеи в России. Так, один из соцопросов, проведенный в 1992 году выявил, что более-менее нормально в России живут лишь около четырех процентов населения. Примечательно, что те же самые цифры являются верхним результатам на выборах для партий и кандидатов, исповедующих в своей программе либеральные идеи. Обычно же эти деятели получают на выборах цифры в виде статистической погрешности, что и продемонстрировала последняя парламентская избирательная кампания.
Идущие на выборы партии и кандидаты с либеральным уклоном непременно ассоциируются у населения с Гайдаром и его реформами. А значит и с тем бесчеловечным, антинародным и олигархическим режимом, который был построен с одобрения Ельцина в тогдашней России. И хочется верить, что неудачи их идейных наследников являются гарантией того, что катастрофы такого масштаба в России больше никогда не повторятся.
Иван Прошкин
